Страж порядка [litres] - Алексей Иванович Слаповский

нельзя. Эрих с удивлением посмотрел на прут, будто не понимая, как он оказался в его руке. Вытащил из-под кулака левой рукой платок, а штырь отбросил далеко в сторону с видом: надо же, сколько тут мусора. Для конспирации он дождался трамвая, чтобы не подумали, что он тут делает что-то подозрительное. Нет, он пришел, чтобы поехать. И Эрих вошел в трамвай. Ему казалось, что он весь пропах бомжом. Хотел выйти на следующей остановке. Но спохватился: ради одной остановки на трамвае не ездят, выглядит подозрительно. Проехал дальше и вышел у улицы Пасечной. Ему нравится это место – тут и тихо, и занимаются делом в учебных и хозяйственных зданиях Тимирязевской академии. Он ездит сюда за медом, на Пасечной есть магазин, где продают настоящий мед. Эрих любит мед, он и вкусный, и полезный. Дома как раз подходят к концу запасы, надо пополнить.

Магазин размещался в одноэтажном деревянном доме. Эрих предвкушал запах меда, воска, дерева. Запах природы, всегда приятный, не то что запах человека, а уж тем более бомжа. Но на двери была табличка «Закрыто». Почему закрыто, на сколько, непонятно. Оскорбительная, хамская табличка.

Эрих сел на крыльце. Что ж, он подождет. Дождется – хорошо. Не дождется – тоже хорошо, это уляжется в копилку его обид.

Эрих вспомнил, как просил у матери денег на «Сникерс». Он не был большим любителем сладостей, но увидел, как соседский мальчик ест «Сникерс», и ему захотелось. Побежал домой, попросил у матери денег, она сказала:

– У тебя и так зубы проблемные, обойдешься.

– Только один, – просил Эрих.

– Нет.

Чем тверже отказывала мать, тем сильнее хотелось Эриху «Сникерса». Он даже заплакал, а плакал Эрих очень редко. Замыкался, молчал, мрачнел, но не плакал.

«Эй, угрюмый, на что надулся?» – спрашивала мать в таких случаях. Спрашивала редко, обычно будто не замечала. Или говорила: «Весь в отца, безрадостный. Ты смеяться-то умеешь?»

Будто сама была радостная.

А тогда Эрих заплакал. Горько и громко, прямо заревел. И мать сжалилась, дала денег. Эрих помчался в магазин «Продукты», что был на месте нынешних аптеки и магазина «Читай-город», но тот был уже закрыт. Эрих побежал в другой, в третий, везде было закрыто. И он побрел домой, плакал тихо, незаметно – вокруг были люди. По-взрослому плакал, как плачут от горя и одиночества.

Да, именно тогда Эрих впервые почувствовал, насколько он одинок.

И сейчас это чувствует.

И Эрих заплакал. Тихо, горько, но и с облегчением. Это были слезы безнадежности, но ведь и безнадежность хороша – уже тем, что это что-то твердое, на что можно опереться. Без опоры человеку никак нельзя.

5

На другой день Эриху было грустно. Все-таки работа строила жизнь. А сейчас работы нет, ремонт он сделал, жажда женщины после цветочницы обиженно спряталась где-то внутри. Ходить и выискивать жертву тоже не хочется. Это не значит, что он отказался от идеи. Отложил.

Можно просто прогуляться. Именно просто. Просто так.

Эрих наведался в кофейню у метро, выпил кофе с круассаном и джемом. Девушка за стойкой смотрела на него с уважением, но ему было не до нее.

Потом прогуливался, о чем-то думая. Мысли были, как быстрая река, но река мутная. Вглядываешься и ничего не видишь. Эрих не заметил, как оказался у входа в «Депо-Молл». Вошел туда. Специально снял маску. Охранник, которого взяли вместо него, с комфортом сидел в углу на стуле и пялился в телефон. Маска на шее. Он был не моложе и не старше Эриха. Такого же возраста и даже чем-то похож. Будто заменили Эриха им самим. Вопрос – почему? Вряд ли Васильев на этот вопрос ответит, даже если знает ответ.

Эрих подошел к охраннику, встал перед ним.

Тот поднял голову, посмотрел на Эриха.

Эрих стоял и молчал.

– В чем дело? – спросил охранник.

– Работаем? – спросил Эрих.

– Чего надо-то?

– Да ничего. Все без масок, заметил?

– И ты тоже, и чего?

– Игнорируем, значит?

– Вы идите, пожалуйста, если пришли, не надо никого доставать. – Охранник перешел к обращению на «вы», что-то почуяв. Вдруг этот странный человек проверяющий или какой-нибудь начальник?

– Вы обязаны меня не пускать, – сказал Эрих.

– Да? Ну, не пускаю, – сказал охранник.

– Смешно тебе? – спросил Эрих.

Охранник услышал в его голосе не строгость возможного проверяющего или начальника, а бессильную обиду простого человека и перешел опять на «ты».

– А тебе нет? – спросил он.

– Мне – нет, – сказал Эрих. – Потому что из-за таких, как ты, все и происходит.

– Что происходит?

– Все, – повторил Эрих и отошел.

Пусть охранник сам додумывается, что Эрих имел в виду. Может, когда-нибудь до него дойдет. Или он так и останется дебилом. Люди не любят меняться.

Эрих поднялся в «Му-Му». Когда поднимался, не знал, зачем ему туда. Есть он не хотел. Может, посмотреть на место преступления, как это называют в детективных сериалах?

Вошел и понял зачем. Посмотреть на женщину, которая подает напитки и которая вступилась за него. Она уже тогда понравилась ему, но Эрих этого не осознал. Теперь догадался, что красавица Маша в антикварном магазине и симпатичная цветочница были предварительными женщинами. Они были отвлекающими маневрами судьбы. И с Машей, и с цветочницей Эриху было неловко. Они были притягательные, но чужие. А эту женщину он сразу увидел как свою. Но не сразу это понял.

Женщина была на месте, Эрих увидел ее издали. Он взял поднос и пошел к женщине мимо закусок, первых и вторых блюд, сразу к ней. Сказал:

– Здравствуйте. Чаю с лимоном, пожалуйста.

– Черный, зеленый?

Зеленый полезнее черного. Пусть она сразу узнает, что он человек пользы.

– Зеленый.

– Что-то еще?

– Нет, спасибо. А вас как зовут?

Женщина улыбнулась синими глазами, чуть прищурив их, и сказала:

– Светлана, а вас?

Хоть и была у Эриха уверенность, что разговор сложится складно, но такой легкости он не ожидал.

– Эрих, – сказал он.

– Какое имя интересное, – сказала Светлана.

– Я и сам интересный, – сказал Эрих чистую правду.

Светлана аккуратно наливала кипяток в кружку с черными пятнами. Эти пятна изображали коровью расцветку. Что-то простое и сельское почудилось в этом Эриху. Сельское – природное. Родное. Родимое. То, чего в жизни и хочется. Тут же возникла в уме Эриха картинка: он лежит в постели, болеет или умирает, а Светлана приносит ему в такой же кружке целебное питье, гладит по голове и говорит: «Родной ты мой, как я буду без тебя? Не умирай, пожалуйста». И так заранее ее жаль, прямо до слез. И себя.

– А я вас помню, – сказал Светлана. – Вы тогда